Премия Рунета-2020
Россия
Москва
+7°
Boom metrics
Общество24 апреля 2006 22:00

Чернобыль: 20 лет после ада. Окончание

Корреспонденты «КП» проехали по местам, где 26 апреля 1986 года произошла самая страшная техногенная катастрофа современности
У Николая Ткаченко с супругой, как и у всех самоселов, кроме паспорта, всегда при себе удостоверение самосела.

У Николая Ткаченко с супругой, как и у всех самоселов, кроме паспорта, всегда при себе удостоверение самосела.

Окончание. Начало в номерах «КП» за 21, 22 апреля

Первые туристы появились в Зоне после мародеров, в середине 90-х годов, когда уровень радиации серьезно упал, а все ценные вещи были вывезены и проданы. Теперь ротозеи уже никому не мешали. Официально существует только одна организация, которая возит в Зону туристов, - «Чернобыльинтеринформ», и, как нам заявила «турменеджер» Марина Полякова, эта контора «контролирует всю информацию, исходящую из зоны отчуждения».

Дело поставлено на широкую ногу, и услуги стоят немало. Мы за «радиоактивный туризм» заплатили 600 долларов. Вместо двух дней в Зоне можно было спокойно слетать на неделю в Турцию. Поэтому у простых россиян это туристическое направление успехом не пользуется. Зато иностранцы валят толпами, благо сервис почти на западном уровне. Туристам предлагается микроавтобус и сопровождающий-сталкер. Возможна ночевка в чернобыльской гостинице и питание в столовой с «экологически чистыми продуктами». Есть и спецпредложения для особо отмороженных посетителей: поездка в гости к самоселам, единственным постоянным жителям зоны отчуждения.

Дядя Коля с Лубянки

Самоселы - вечная головная боль местных властей. Выселять их насильно - скандалов не оберешься, а наказывать не за что. Они у себя дома. Никто даже не знает точно, сколько их на зараженных территориях. Нам называли разные цифры: и 300 человек, и 350, но каждый год их число сокращается, потому что в Зону вернулись только пожилые. У которых, как правило, всего две причины для возвращения. Кто-то не мог жить без родного полесья и мучился в бетонных многоэтажках. Кто-то не захотел мешать детям в тесных квартирках, полученных от государства.

Самоселы живут в тишине и покое, кормятся натуральным хозяйством, лесом и охотой. О радиации стараются не думать. Это несложно, ведь внешне родные места не изменились. Скучно зимними вечерами, еле-еле что-то показывает подслеповатый телевизор. На улицу выходить страшно - по деревням рыщут волки.

Рассказывали, что к бабушке Марфе, которая на старости лет осталась одна-одинешенька в своей деревеньке, повадился ходить за курами матерый волчара. Приходил, как в столовую: цеплял когтистой лапой дверь сараюшки, открывал, выбирал курочку поупитаннее и уходил. Когда остались в заводе последние несушка и петух, бабка не выдержала. Выскочила на двор с колом и со словами «Надоел, фашист!» уложила волка одним богатырским ударом. Приезжали лесники, волка взвешивали - 76 килограммов.

Жизнь здесь еле теплится: раз в неделю приезжает автолавка. А раз в месяц, после раздачи пенсии, самоселов везут на базар в соседний райцентр. И есть еще одна радость, как правило, внезапная - туристы, которые никогда не навещают стариков с пустыми руками.

Дядя Коля Ткаченко, к которому мы едем в деревню Лубянка, - самый молодой новосел Зоны, ему 49 лет. Мы возникаем перед ним, когда автолавка уже заканчивает торговлю. Впрочем, покупателей немного - дядя Коля да его жена Мария. Ассортимент в лавке советский: чай, пряники, карамельки, хлеб, нитки.

Самоселы грузятся в нашу машину - «далеко» ехать, на другой конец деревни. Во дворе у самоселов нас встречают кошки. Похоже, дядя Коля собрал их со всей округи. К котам у самоселов отношение особое.

«У нас все чистое»

- Кот - это первый признак человеческого жилья. На котах все держится, весь жилой дух в доме, - философствует дядя Коля. И тут же опускается на землю. - Утром выйдешь на двор, они на тебя смотрят. Сказать не могут, но ты все равно понимаешь: надо кормить, раз держишь.

Еще в хозяйстве у дяди Коли десяток кур и два индюка. Есть и огромный огород, обнесенный капитальным забором.

- Кабаны повадились ходить, - объясняет наличие изгороди хозяин. - Им тут все изгадить - на полчаса удовольствия. А у меня все растет. Вообще все, что на Украине вырастает. Летом приезжайте - арбузами угощу - от-такими! - Дядя Коля широко разводит руки. Таких здоровых арбузов не бывает в природе, и самосел обижается, перехватывая наши удивленные взгляды. - Да вы не волнуйтесь, у нас все чистое, никакой радиации. Была да сплыла.

Мы знаем, что у дяди Коли лейкемия. Мы знаем, что он знает об этом. Дядя Коля в Зоне старожил, вернулся всего через месяц после аварии. Недавно у него вдруг умерла собака. Просто перестала есть. Врачи объяснили нам, что это обычная история - животное, привезенное из чистого района, не смогло адаптироваться к Зоне.

Мы как можем заглаживаем свою неловкость. Пьем по очереди воду из колодца и только потом достаем дозиметр. Меряем уровень - 13 микрорентген, норма. Дядя Коля светлеет лицом:

- А что я вам, ребята, говорил? У меня тут один японец гостил. Воды попросил, но от минералки отказался - из колодца хочу! Попил, и так она ему понравилась, что он еще канистру с собой набрал...

Хозяйка зовет нас отобедать. Наверное, и сто лет назад эта украинская хата выглядела точно так же. Крашеные полы, беленые стены, немудреная мебель. В красном углу - иконостас, украшенный вышитыми рушниками. «Мария сама вышивала, полюбуйтесь», - говорит хозяин. Приметы времени: старый телевизор, новенький приемник и гордость дяди Коли - радиотелефон «Алтай». Такие аппараты при советской власти ставили на горкомовские «Волги».

Телефон появился в Лубянке незадолго до визита первой леди Украины, жены президента Ющенко. Она даже звонила куда-то, но дядя Коля не подслушивал и не интересовался предметом разговора, а деликатно вышел из спальни. Впрочем, пробыла первая леди в Лубянке недолго. И жизнь самоселов после этого визита не изменилась. Как жили люди достойно на своей земле, так и живут. И едят что Бог послал: огромную тарелку жареной картошки, сковороду сала, жаренного ломтями, капусту, самодельную аджику и бутылку свекольного самогона.

- Дядя Коля, а откуда сало? Вы же поросят не держите?

Самосел уходит от ответа:

- Кушайте, хлопцы, кушайте. А то лиц на вас нету...

Мы не отстаем:

- Говорят, охотятся у вас тут браконьеры? Зверья-то видимо-невидимо!

Но дядя Коля закрывает тему:

- Я, ребята, с нашей властью в хороших отношениях и ссориться не собираюсь.

Впрочем, неофициально рассказать могут многое, вплоть до того, как чиновники охотятся на лосей с вертолетов. Простые смертные тоже не гнушаются быстрым заработком.

- Местные ведь все тропинки знают, - жалуется старший помощник прокурора Чернобыльской прокуратуры Александр Сосюра. - Вот недавно на суде я был. Заехал человек в Зону законно к своим родственникам. А сам на речке поставил сети, наловил рыбы - себе бы на полгода хватило. На суде он раскаялся, возместил ущерб государству - дело закрыли.

Сколько такой рыбы, грибов, ягод попадает на киевские рынки, статистика умалчивает.

Радиацию вывозили баржами

Турбизнес с его спецпредложениями - это лишь «лоток» в огромном чернобыльском «супермаркете». Позиция украинского центра такова, что Зона сама для себя должна зарабатывать деньги. Вот местный люд и крутится кто во что горазд. Основная строка дохода - металл. На территории зоны отчуждения действует вполне легальная компания «Комплекс». Как мы уже писали, она занимается реализацией дезактивированного металла. Насколько он безвреден, судить сложно. Как мы ни пытались это выяснить, всюду упирались в «железный занавес» коммерческой тайны. Даже старший помощник прокурора Чернобыльской спецпрокуратуры Александр Сосюра высказался туманно: «Прокурорские проверки мы не проводим, пока реализация металла идет в соответствии с законодательством».

Впрочем, потом признал, что проблема существует:

- Есть отдельные попытки кражи радиоактивного металла. Но их очень сложно квалифицировать. Вот последний случай - украли двигатель с Россохи (кладбище радиоактивной техники. - Авт.). Мы нашли и двигатель, и правонарушителей. Отдали движок на санитарно-эпидемиологическую экспертизу, получили ответ: по новым (сильно завышенным. - Авт.) санитарным нормам радиоактивным отходом он не считается. Теперь надо отказывать в возбуждении уголовного дела.

Лукавил Александр Николаевич. Ну никак не могли испариться баржи из речного порта, автомобили, автобусы, вертолеты с радиоактивного кладбища...

- Все брошенное в Зоне не стоит на балансе государства, - на условиях анонимности объяснял нам сотрудник МВД Украины. - Огромная груда железа фактически никому не принадлежит. Потому и кражу инкриминировать нельзя. Ведь агрегат-то ничейный. Где взял? Нашел. Да шут с ним, с двигателем. Основная проблема - вывоз барж. Каждая весит около 100 тонн, а это сотни тысяч долларов. Специально под их продажу создавались компании, которые получали липовые лицензии на откачку воды и вывоз. Затраты минимальные. Нанималась дешевая рабсила, для дезактивации приглашали шарлатанов. Ни страховок, ни договоров. Вывезли баржу в Вышгород, там порезали в доке и по Днепру - в Одессу, на металлопереработку. А оттуда - за рубеж, в том числе и в Россию. Поднималась как-то кампания по борьбе с этим беспределом. Еще Янукович, будучи премьером, собирал правоохранителей, ставил задачу разобраться. Но концов не нашли...

Та же схема работает и на вывозе древесины. В прошлом году попались деятели «Киевоблагролеса»: древесину из Зоны обрабатывали на незарегистрированных лесопилках и продавали по всей Украине. «Лесорубам» не повезло - на них вышло управление по борьбе с оргпреступностью, и теперь им грозит от пяти до восьми лет совсем другой зоны. Общего режима. Но сколько еще таких дровосеков нагрели руки за 20 лет?

Машина школа

И все-таки основное население Зоны - люди законопослушные. Вахтовики из города Славутича, построенного сразу после аварии работягами со всего Союза в Черниговском районе Киевской области. В свое время сюда переселяли беженцев из зараженной Припяти. А сейчас здесь живут почти 7000 человек: обслуживают АЭС, следят за дорожным, лесным хозяйством Зоны.

Вахтовики работают по две недели. Либо четыре дня через три. Держатся за работу в Зоне изо всех сил. Хитрят как могут. Например, оставляют дома индивидуальные накопители, которые фиксируют личную дозу облучения. Вещь эта номерная, раз в год накопитель надо предъявлять на комиссии. Получил за год 2 рентгена - до свидания, въезд в Зону с этого момента запрещен.

Водитель трелевочника, который снимал «грязный» слой с дороги в брошенной деревеньке, объяснял нам, как бороться с навязчивыми рентгенами:

- Свой накопитель дома оставляю! А тот, что у меня висит, не знаю чей. Для вида. Просто я на Большой земле работать не хочу. Там к людям по-свински относятся, а здесь по-человечьи...

Не раз нам говорили, да и сами примечали: отношения между вахтовиками особые, если не сказать, советские. Голосующего на дороге всегда подберут, без денег. Не могут подвезти - остановятся и объяснят почему. Голодным из гостей не отпустят и переночевать всегда оставят. Живут вахтовики в брошенных чернобыльских домах. Когда на несколько дней приезжают хозяева - накрывают им стол. Если хозяева не попросили остаться на ночь - уходят к друзьям или соседям.

Смотрим на это из нашей, по другую сторону Зоны, жизни. Удивляемся. И даже, страшно сказать, завидуем. Хотя завидовать этому дико: для того чтобы на маленьком, огороженном колючей проволокой островке земли сохранились искренние отношения людей, понадобилась вселенская катастрофа...

А еще мы познакомились в Зоне с девочкой Машей. Единственной родившейся здесь после аварии. На следующий год ей в школу. Школ в Зоне нет, но есть самоселка - учительница начальных классов. Машу обожают чернобыльские старушки. Они уверены, что через нее когда-нибудь возродится весь чернобыльский род.

Старушки уверены, что Маша сможет когда-нибудь родить.

Маша дичится незнакомых. Стоит, уцепившись за мать, смотрит в пол. Ее жизнь: дом, церковь, магазин. Ни сверстников, ни музыкальных школ, ни даже качелей. Не поднимая глаз, слушает рассказ мамы Лидии Савенко:

- Батька Марии строил станцию. А когда она сгорела, остался на ликвидацию. А я приехала в 93-м, на оборонном заводе работала, мы сюда поставляли дозиметры. Вот и познакомилась с мужем в Чернобыле. В 45 лет родила Марию.

- Здесь?

- А где же еще? Сколько раз нас с ней отсюда выгоняли! И прав меня лишить хотели, и предлагали пять тысяч гривен, чтобы я квартиру сняла на год. А что потом?

Маша - дитя «вахтовых семей», нередких в Зоне. На Большой земле у человека официальная семья, здесь - временная. Зачастую обе половины знают друг о друге, но что-то менять даже не пытаются.

Маша на секунду поднимает глаза в объектив фотокамеры. У нее большие, светлые и печальные глаза.

- Не жалко ребенка?

- Нема у нас вариантов за Зоной, - буднично говорит мать.